Море, печень трески и вид на Алёшу. Это, пожалуй, чаще всего встречающиеся ассоциации с Мурманском. Однако, как оказалось, не только с ним. Еще и с тезкой города-героя. В объективе нашей телекамеры - мурманчанин Мурман Капанадзе с домом у моря, с видом на Алёшу, и с ностальгией по золотому времени когда-то рыбной столицы.
Мурман Леванович Капанадзе нашу съемочную группу встречает по-грузински гостеприимно. Приглашает на экскурсию по дачным владениям. Небольшой участок загородом усыпан собственноручно выращенной клубникой, смородиной и малиной, пусть и подмороженной первыми заморозками отнюдь не грузинского октября.
Этот кусочек Грузии с видом на Мурманск - так Мурман Леванович ласково зовет свое дачное хозяйство - поначалу был к нему по-северному суров. Без малого полвека назад 20-летний парень, только-только вернулся из армии и почти сразу отправился в Заполярье, как тогда говорили, за длинным рублем. Мурманск Мурмана сходу стал проверять на прочность: встретил вьюгами и снегами. Эту землю, ему, как первопроходцу, пришлось осваивать самому.
Мурман Капанадзе: «Бывало снега много наваливало. Дороги все чистить надо было. Машины не ходили, автобусов тоже не было. Не ходило по деревне ничего. Все пешком. Асфальта тоже не было. Вода - вон там колодец у дороги, у залива. Жили как-то. Молодые были, что там? Не трудно было».
Не трудно - это в сравнении с тем, что пришлось пережить отцу - Левану Капанадзе. Он на севере воевал. Самый протяженный Карельский фронт проходил и сквозь Заполярье. Потому впервые об этом крае маленький Мурман услышал из папиных воспоминаний.
Мурман Капанадзе: «Воевал он. Даже, по-моему, в Долине Славы воевал. Тогда она называлась Смертное поле, как он говорил. Долина смерти. Тем более, в войну каково было, в окопах! Засыпать, говорит, нельзя было. Говорит, заметет, искать никто не станет. Потому что бесполезно искать, говорит».
Отец потом вернулся в Грузию, а вот для Мурмана север все-таки стал своим. Он всю жизнь проходил в море. Поначалу работал консервным мастером. Так что, ваша любимая печень трески по-мурмански, там самая, что из детства, это и его рук дело. После на судах Тралового флота дослужился до начальника производственной лаборатории. О том золотом времени Мурманска сейчас вспоминает с какой-то особенной грустью.
Мурман Капанадзе: «Хорошие суда были. И рыбу ловили прилично. Вылавливали до 15 тысяч, а то и более тонн рыбы за рейс. Производительность консервной фабрики была до 5 миллионов за рейс. Но мы никогда столько не делали, потому что всегда не хватало тары. 3-3,5 миллиона сделаем банок. - То есть рыба была, а тары не хватало? Рыба была, естественно, а банкотары не хватало».
Мурман Леванович - один из тех немногих, кто еще помнит Мурманск рыбной столицей. Говорит, за тезку обидно. Кстати, об имени. Уже позже, за чаепитием с вареньем из смородины, собранной на северных грядках, Мурман Леванович рассказывает, что его имя в Грузии било рекорды по популярности. Для мурманчан оно все же в диковинку.
Мурман Капанадзе: «Паспорт берут, крутят туда-сюда. Я говорю: «Я один такой. Один. Больше нет».
